НАД ПРОПАСТЬЮ В КАПУСТЕ, или что из всего этого получится?
Сходитесь, писатели, те, кто пером
«Завтра» цепляет, как будто багром.
Следите серьёзно за нынешним днём,
Ведь не повторится такое потом.
Вращается быстро судьбы колесо, всё время вращается.
А кто победитель? Неясно лицо…
1
Вот тут меня часто ругают: мол, я демагог и критикан, мол, всё-то мне не нравится, и всем-то я недоволен. Неправда ваша!
Многое мне нравится и кое-чем я доволен: другое дело, что мало пока что поводов для «довольства»…что, в общем-то, и
неплохо – если бы в мире хорошего было много, кто бы на него обращал внимание? Особенно мало поводов для радости
доставляет (да, впрочем, и всегда доставляла) российская рок-музыка (уточним – русскоязычная, поскольку назвать,
допустим, днепропетровский «Ток» украинской командой язык не поворачивается). Девяностые и во всей-то мировой музыке
были десятилетием сумбура, используя жаргон Владимира Ильича (как это, какого? Ульянова, разумеется!), разброда и
шатания, истинно постмодернистского жонглёрства находками и достижениями предшественников, откровенного кривляния и
всепоглощающей пародии – а на Руси, искони следующей в кильватере англо-американского мейнстрима, они стали эпохой едва
ли не физической деградации не только рок-культуры, что было бы еще пол-беды, а вообще культуры, что уже леденяще пугает.
Здесь не место доискиваться причин, приведших русскоязычный рок-мир к фактическому краху; здесь можно разве что лёгким
пунктиром очертить сам этот крах. Где вы, бескомпромиссные бунтари восьмидесятых? Ау! Где вы, непримиримые борцы с
«системой»? Ку-ку! Все вы здесь, за исключением легендарного казаха. Один перед печкой услаждает домохозяек кулинарными
историями, другой поёт по кабакам за подачки нуворишей, третий всё в тех же интеллигентно-еврейских очках едет в Чечню
развлекать садистов из «Витязя», четвертый нудно варавит нечто про «святую Русь» да про «золотую Орду», пятые, разжирев
аки хряки, вообще несут околесицу про какой-то «портфель», рифмуя «бой-домой»… Одним словом, как говорили во времена
моей юности, полный абзац.
Ну ладно, не будем поминать вышеозначенный паноптикум поименно (вдруг кто захочет прочитать строки эти на сон грядущий).
Кто желает, может легко заняться расшифровкой. Перейдем к тем, кто посетил сей мир в его, так сказать, минуты роковые –
уже после неистовых 80-х. Увы, глазу не на ком отдохнуть. Предыдущие наши кумиры хоть продажны и пошлы, но в молодости
пленяли нас толикой музыкального таланта и иногда все-таки умели извлечь из гитары какой-нибудь эдакий драйвовый рифф.
Сцена 90-х не имела и этого. Что поделать – тон здесь задавали да и по сей день задают «певцы», начисто лишенные голоса
и слуха (то есть, натурально, без преувеличения – без голоса и без слуха! – только вдумайтесь!), вроде Л.Агутина или
В.Сташевского. И ведь издаются их альбомы, более того – раскупаются, радиостанции без устали крутят только их! Вот что
значит великая сила СМИ, вот что значит манипуляция массовым сознанием, вот она – новая церковь и новая ГБ, вот он –
пришедший хам! «Певицы» (по выражению одного из немногих честных российских журналистов), достигшие вершин «хит-парадов»
с помощью отверстия, прямо противоположного горлу, и «певцы», единственная настоящая заслуга которых – идиосинкразия к
поп-музыке даже у самого тупого пэтэушника, составляют российский шоу-истеблишмент, своеобразную масс-культовую мафию,
которая не пропускает на сцену никого «чужого», будь он хоть музыкальным гением и асом вокала, или выплевывает вон
(во тьму внешнюю!) ослушника, того, кто имел наглость «сметь своё суждение иметь». Наказание за ослушание – полная
информационная изоляция: вы больше не услышите «отщепенца» на радиостанциях, не увидите по TV, днем с огнем не сыщете
его CD или кассеты среди моря разливанного CD и кассет. Это то же самое убийство, что и физическое. А что вы хотите –
мафия-с! Нефтяной бизнес по-русски: ну и шоу-бизнес – тоже по-русски.
Хотя – практика не русская. Вы и на MTV никогда не увидите, скажем, Джимми Перси, ни в одном музыкальном магазине не
купите, скажем, альбомов Нейла Янга, Wethermеn или Пита Сигера: даже в традиционно «роковой» Британии, например, давно
стали раритетами старые альбомы «Клэш» и «Уэйлерз» – их никогда не издавали на CD (и смею вас уверить, никогда не издадут).
А дефективные звуковые колебания воздуха, которые издают Бритни Спирс и «Спайс Гёлс» активно тиражируются и раскупаются.
Конечно, есть маргиналы, которые пытаются что-то делать по-настоящему. На Западе (особенно в Европе) им помогает сеть
независимых (некоммерческих) студий звукозаписи, таких как Einsturzende Neuibauten, Trowing Muses, Sonic Youth
(не путать с группой!) и т.д. Существуют изолированные от мейнстрима масс-культа стилистические острова, «подполье»,
претендующее продолжать традиции контркультуры: многочисленные экстремальные разновидности «хэви метал», некоммерческий
рэп, «музыка зиппи» – транс и рэйв (в отличие от наших пенатов, где под «рэйвом» подразумевают любой техно-выверт и
считают это «очень модным», реальный рэйв – это андеграунд, музыка оппозиционной молодежи, противопоставляемая поп-машине).
У нас, к сожалению, нет даже подобных «резерваций». Все более или менее талантливые личности, подобно витязю на распутье,
стоят перед тремя разными дорогами: играть по законам поп-бизнеса, т.е. честно отрабатывать «бабки», вложенные в тебя
боссами (читай – сутенерами); попытаться «уйти в подполье» и бескомпромиссно «резать правду-матку» (что само по себе
гибельно при полном отсутствии в сегодняшнем пост-совецком пространстве независимых СМИ и звукозаписывающей индустрии);
третий путь – мимикрировать под поп-машину, идя на уступки, оставаясь при этом самим собой. Третий путь кажется наиболее
привлекательным, хотя и таит многочисленные опасности для творческой личности. Прежде всего – до какой степени идти на
уступки, мимикрировать? Не потеряются ли в этих компромиссах самый талант, да наконец, и совесть? Не есть ли это очередная
сделка с нечистой силой, очередной «случай Чарткова»? Не заилятся ли лучшие качества художника грязью сотрудничества с
продажными и лицемерными дельцами? Серьезные вопросы, на которые непросто дать однозначные ответы. Сами творцы выбирают,
куда и как двигаться.
По первой дороженьке покатились, например, «Профессор Лебединский» и «Сектор Газа», «Ляпис Трубецкой» и «Дюна» – все, в
общем-то, ребята с головой, но с хорошо развитым нюхом на хозяина. Результат – сильный потенциал, воплощенный в однозначно
дешевых поп-поделках, содержащих разве что тусклые искорки изначального остроумия. Все они используют тотальную иронию там,
где в состоянии с успехом применить мощную сатиру. А ирония, как известно – родная сестра цинизма. Жанр пародии, в котором
все они так или иначе подвизаются, не идет далее полупрозрачных намеков – и весь боевой задор оказывается нивелированным.
А их музыка оказывается робкой и вялой претензией, «ненастоящей» музыкой. «Лебединский» играет вроде бы и техно, но это
кастрированное, квёлое, искусственное техно; «Сектор» играет вроде бы и панк, но это очень ухудшенная, разжиженная, пресная
версия настоящего панк-рока. «Ляпис» пытается реанимировать давно почивший в бозе городской романс, но получается нелепая,
глупая и неинтересная музыкальная каша. «Дюна» вообще не имеет определенного саунда. Зато все они имеют свою, милостиво
отведенную боссами, нишу в «шоу-машине», продаваемые альбомы, умеренную, но «раскрутку».
Представители «второго пути» отличаются как раз полным отсутствием не то что иронии, но и рудиментарного юмора. Едва ли
не классические примеры – «Коррозия металла» и «Гражданская оборона» инфантильного Егора. Впрочем, в последнем случае,
под маской бунтарства скрывается элементарная бездарность, то есть, та же попса, только наоборот. Как говаривал Жека
Базаров, противоположное общее место… Слава богу, что Летов все еще в оппозиции к мейнстриму – в современной России это
немалое достижение. Есть еще, правда, «полуподпольный» Дима Ревякин, старательно культивирующий имидж «Джим Моррисон
а-ля рюсс». Но чем это лучше «синий, синий ticket», ума не приложу. Есть также «подпольщики» вроде «Чайфа», «Аукцыона»,
но они «подпольны» по той же самой причине, по какой пресловутый неуловимый Джо из бородатого анекдота был неуловим.
Тут кстати напомнить банальную максиму о том, что сама по себе оппозиционность и нонкомформизм не есть патент на
гениальность. «Квадратам» Малевича была бы грош цена, если бы он досконально не владел техникой рисунка. «Герника»
Пикассо была бы полным фуфлом, если бы Пикассо не был мастером реалистической живописи. «Революция 9» была бы полной
чепухой, если бы не было «белого альбома» и т.д.
А вот вам классический типаж «третьего пути» – «Чиж и компания». У Чижа, без сомнения, что-то есть за душой, но так
глубоко, что пока разглядеть никто не смог. Каждый новый его альбом как бы «намекает», что вот на следующем миру и
явится ангел божий во плоти, но является маловразумительная личность со всеми признаками вялотекущего латентного аутизма
и гитарой в руках. Такая, мол, блин, вечная молодость. Some likes it hot.
2
…Дилан когда-то верно заметил, что «времена, они-то меняются». И это, пожалуй, один из немногих стимулов, дающих силы жить.
Век ХХ отлетел в небытие со всеми своими горестями и радостями; приблизился, навалился, закипел, покатил век ХХІ. «Какое,
милые, сегодня тысячелетье на дворе», а?
Было бы наивно полагать, что рок как культурологическая дефиниция призван вечно оставаться в своих шестидесятнических
пеленках. Рок – живая, открытая система, испытывающая на себе вивисекцию эпох, которые в минувшем веке стремительно меняли
одна одну едва ли не через десятилетие. Рок не может не измениться, рок не может не мутировать, законы социальной эволюции
не могут не оказывать на него своё воздействие. Но – нельзя не признать: малыш на удивление живуч, несмотря ни на какие
издевательства, что вытворяла с ним жизнь. Обрюзгший «мэтр» сказал как-то в сердцах: «рок-н-ролл мёртв, а мы еще нет».
Практика доказала обратное: мёртв оказался как раз «мэтр» (о, не физически – физически он очень даже… кушает нормально…).
Сегодня на сцене разворачивается пока еще не захватывающее, нет, но очень даже любопытное действо: на сцену выходит
поколение, рожденное во второй половине 70-х, то есть лишенное генетической связи с 60-ми. Для этого поколения наша война,
наша революция – в лучшем случае неосознанное детское впечатление, а золотой век рок-музыки – мифическая даль, Гомер,
жизнь двенадцати цезарей. Но играют-то они именно рок: мутированный, измененный, далекий от эталонов (наших эталонов),
но рок.
Всё это, само собой, было легко предсказуемо. Поп-машина работает на идейно выхолощенную постсовецкую молодежь, которая,
взрослея, в массе своей пополняет прослойку «жирных котов», нуворишей, занимается первоначальным накоплением капитала, то
есть закладывает по сути основу класса настоящей российской буржуазии. Эти люди – плоть от плоти мещанство, плоть от плоти
филистеры. Масс-культура – это их культура. Это им нравится жевать «Орбит», есть «хот-дог» и слушать «Русское радио».
Но их младшие братья – а тем более их дети уже не таковы. Им уже хочется (и еще захочется!) чего-то посъедобнее, чем
прокладки «Олвейз» и Анжелика Варум. И именно они уже идут на сцену – они уже на сцене. И это радует. Через пять-семь
лет мы получим вполне сложившуюся буржуазную поп-культуру с отдельным, вполне комфортабельным, рок-гетто, если, конечно,
не произойдет революции (русский бунт – он бессмысленный и беспощадный…) Следущее за ними поколение уже начнет игры в
контркультуру – то есть, начнет проявлять неудовлетворенность и протест в скрытых, латентных формах, а вот дети этих
самых «контркультурщиков» и явят миру настоящий взрыв оппозиционной культуры, как это произошло на Западе во второй
половине 1960-х годов.
Такова, по крайней мере, северо-американская практика, показывающая нам путь от детей «нового курса» до «детей-цветов» –
три-четыре поколения. Таким образом, через тридцать-тридцать пять лет Россия прийдет к своему Хейт-Эшбёри и Вудстоку.
(Сценарий, впрочем, скорее юмористический, чем реальный, хотя и вполне возможный).
Итак, наша боевая молодежь уже резвится на сцене. И, как правило, выбирает тот самый «третий путь», о котором шла речь
выше. Первым в этой когорте выступил Илья Лагутенко со своим «Мумий Троллем», второй – Земфира, третьей – Юля Чичерина
с одноименным екатеринбургским бэндом. На ней и остановимся.
3
Интернетовский сайт констатирует факты: «В 1472-м году в составе свиты Софьи Палеолог, будущей жены великого князя
Иоана III, в Москву прибыл итальянец Атаназио Чичерини, которого при дворе сразу окрестили Антоном Чичериным. Так пять
веков назад началась славная история одной из видных дворянских семей России…
Денис Иванович Чичерин, который с 1763 по 1781 год был сибирским генералом-губернатором; Борис Николаевич Чичерин
(1828-1904), российский юрист, историк, философ, почетный член Петербургской Академии Наук, профессор Московского
университета. Тихон Сергеевич Чичерин (1869-1904), русский энтомолог. Занимался изучением обширного семейства жужелиц.
Георгий Васильевич Чичерин (1872-1936), политический деятель. Один из первых крупных советских дипломатов, народный
комиссар иностранных дел РСФСР, а позднее СССР… Юлия Чичерина точно не знает, имеет она какое-либо отношение к этому
роду, или нет. Даже если вышеперечисленные люди приходятся ей всего лишь однофамильцами, всё равно приятно». Господин
Сташевский, небось, вы не приминули примазаться к какому-нибудь завалящему аристократическому родку, а?… Это я так, к
слову.
Екатеринбург (больше известный как Свердловск) в рок-мире всегда был нечто вроде русского Сиэттла. Отсюда исходила магия
запретного слова «рок» еще в те баснословные времена, когда он «был под запретом». Отсюда же исходил и поток депрессняка,
который прессовал и без того невеселую рок-сцену 80-х годов. Если вспомнить, что из Сиэттла пришёл суицидальный грандж,
аналогии становятся уже почти что пугающими. Спору нет, рок-музыка (и особенно русскоязычная) со времён «прогрессива»
всегда представляла собою эдакий «универсум мировой скорби», но даже на таком общеминорном фоне свердловские команды
выглядели не иначе как работниками морга или, скорее, похоронными агентами. Возгласы о том, что-де подростковому возрасту
свойственно именно такое мрачно-чёрное мировосприятие, всерьёз не воспринимаю: как будто сам подростком не был! Дело,
скорее всего, в другом: русский рок в 1990-е годы оказался в роли музыки угнетённых. В то время как торжествующая пошлость
и жлобство творили пир на костях рассыпавшегося совецкого колосса, контркультура была вторично (и весьма основательно)
загнана в подполье, задушена денежной удавкой и окружена колючей проволокой обывательского требования
«сделайте нам красиво». Ну а 90-е войдут в историю России как апофеоз обывательщины, когда всё, что противостоит мещанству,
оказалось как бы немодным, а следовательно, невостребованным.
Было от чего впасть в уныние! Было отчего прийти к суициду: творческому и физическому! И кто бы удивлялся, что
альтернативная музыка, которая творилась даже в таких условиях, вся оказывалась проникнута тяжелейшим, вязким,
беспросветным депрессивным синдромом, тонула в болезненной апатии и самоубийственном самоедстве? Удивляться пришлось
совсем по другому поводу – когда из недр этой самой чёрной тоски выскочил – словно чёртик из табакерки – совершенно
немыслимый, совершенно талантливый, чертовски интересный, многообещающий, драйвовый, а главное – абсолютно никем не
предвиденный, неожиданный альбом «Сны» (Real Rec., май 2000) группы «Чичерина».
Ничего более удачного в русскоязычном роке я не слышал на протяжении почти 10 лет, хоть и слушал весьма внимательно.
“Сны” наконец-то явились тем самым альбомом, который на практике опровергает расхожее мнение, что рок-музыка – это одно
сплошное нытьё плюс толика “зауми”, а попса – сплошной мажор имбецила и танцы до упаду. Эта работа органически
двусторонняя, то есть связана с одной стороны с поп-музыкой, а с другой – с рок-традицией не столько свердловских подвалов,
сколько с мировой рок-историей, которая начиналась, как известно, с лихих рок-н-роллов Чака Берри и Литтл Ричарда. Конечно,
это не рок-н-ролл в узком специфическом понимании – это рок-н-ролл в глобальном, универсальном смысле, который стал
просматриваться только сегодня, на рубеже веков, когда явление рок перевалило за полустолетний рубеж и двигается дальше,
назло всем критиканам. Музыка «Снов» светла, прозрачна и объемна, вселяет надежду и действительную, продуктивную радость
(acting joy) – в чем-то подобную радости, которую несёт в себе, например, музыка The Beatles первой половины их творческого
развития.
Я далек от того, чтобы сопоставлять, а тем более проводить аналогии между «Чичериной» и битлами – это дети разных времен и
народов – но основа их творчества, мелодическая атмосфера, всё настроение – родственны. Как тут не впасть в мистицизм и не
уверовать в реальное существование некоего вселенского Творящего Мирового Духа, надвременного и наднационального?
Мои восторги могут показаться наивными – но мне простительно! В конце концов, «Чичерина» появилась в стране, где искусство
всегда оказывалось то заложником игр жонглёров от идеологии, то зажиревших (и спятивших от стремительного ожирения)
нуворишей, то истеричных демагогов с семитскими корнями и т.п. В стране, где со времен Виктора Цоя не появилось ни одного
оригинального, сильного, яркого рок-альбома (исключение разве что ранние работы «Калинового моста»). В стране, где вот уже
десять лет правят бал бездарности и проститутки, убийцы и лжецы, алчные дельцы и генетические изменники. Наверное, всё это
можно считать извиняющими факторами, которые позволяют мне закрыть глаза на некоторые недостатки «Снов». Всё-таки дебютный
альбом ну никак не может быть идеальным! Огрехи есть (один из них – неудачное, на мой взгляд, название), но они объясняются
и молодостью музыкантов, и всеми вышеперечисленными российскими особенностями.
На самом деле, «Сны» – это удар. Настоящий радикальный одновременный удар как по тупой попсе, так и по унылому,
гниющему рок-болоту, которое всё варится, варится в собственном глухом душном мирке, и всё никак не выварит чего-нибудь
более или менее съедобного. «Сны» оказались никакими не снами – это, ей-богу, настоящее пробуждение от летаргического
сна, выход из комы. Интересно, что светлый заряд альбома был поначалу воспринят всесильными масс-медиа как еще одна
забавная поделочка поп-музыки, с явным коммерческим потенциалом (а это уже огромный плюс альбому – на Руси издревле
талант не дружит с предпринимательством – оттого у нас и таланты все такие несчастные и мало кому известные, и
предприниматели все как на подбор с одной извилиной, и то ягодичной).
«Сны» – это долгожданный голос нормальных (в лучшем, настоящем смысле этого слова) молодых людей. Именно таких людей,
которых как будто и нет, если судить по тому, что и для кого «делают» наши «звезды». Нет, не педерастов, не дебилов с
выжжеными кислотой мозгами, не папенькиных дочек, которые от безделья не знают как бы «покруче» заняться оральным
сексом, не «отморозков» и не «детей подземелья» (на которых ориентируется «русский рок»), пополняющих доблестные ряды
токсикоманов. Это голос той самой молодежи, которой у нас как бы «нет». У нас очень много говорили (и говорят) об
убийцах и ворье из молодежной среды, о проститутках из молодежной среды, о недоразвитых тупоголовых из молодежной среды
и т.д., и т.п. Но молодых людей, которые ищут своё место в этом мире (нет, не место в офисе фирмы, торгующей металлом),
пытаются разобраться в этом мире, пытаются разобраться в себе – и решить основные вопросы, всегда, везде встававшие перед молодым человеком: справедливость, жизнь, смерть, любовь, одиночество, индивидуальность, бунт, – этих молодых людей как бы «нет». Выходит, что и молодежи у нас тоже «нет». Ибо молодежь – это будущее нации, а если молодежь состоит сплошь из наркоманов, убийц и дебилов, значит нация обречена. У нации нет будущего. Всё. Точка.
Возможно, кому-то очень хочется, чтобы это было именно так. И я даже знаю, кому. Но не здесь говорить об этом.
К счастью, русская молодежь жива. Она существует. Именная та молодежь, которая во все времена, в любой точке земного шара называлась молодежью. Своего у неё очень мало, зато это «своё» дорогого стоит: интуиция, острые, еще не затупленные чувства, энергия, жажда движения и поиска. Возможно, такой молодежи не так много, как хотелось бы, но голос её всё слышнее. Вот вам «Сны» – их голос. Этот голос говорит о многом. И прежде всего о амбивалентном приятии бытия. Эта амбивалентность отношения к житейским проблемам («Жара», «Майские дожди», «40000 км») – как раз то, чего недоставало русскоязычному року во все времена его существования. На первый взгляд это представляется легкомыслием, на второй понимаешь, что за этим легкомыслием скрывается отчаянный поиск себя в этой жизни, поиск дороги (архетип дороги в творчестве «Чичериной» – тема едва ли не для диссертации) наощупь, словно миноискателем.
Всё, что было, подари
Уплывающему небу чистому
Уличные фонари забывают слишком быстро.
Однако именно эта легкость, за которой скрываются отнюдь не простые счёты с жизнью, позволяет донести музыку до слушателя, не утопить его в трясине диссонансных созвучий, псевдоинтеллектуальных вывертов, чисто механистических авангардных трюков. Кстати, вспомним классику жанра – панк-рок во многом возник как реакция на крайнюю усложненность музыки эпохи арт-рока, когда за помпезными арранжировками пряталось бесцветное и пустое содержание. (Между прочим, факт – «Чичерина» времен «периода неизвестности» играла джаз-рок, ну или что там ребята под джаз-роком разумели.) «Сны» содержат как минимум пять потенциальных хитов (два оказались востребованными радиостанциями – «Жара» и «Ту-лу-ла»), остальные треки «не хиты» только постольку-поскольку, весь альбом прослушивается на одном дыхании, и заставлять себя его слушать дабы написать рецензию, не нужно… Одно это на сегодняшний день – уже заслуга.
Даже самые проходные номера (например, «Море») здесь превращаются в зеркально отраженный луч оранжевого флюса – так в «Жаре» именуется солнце (после этого я готов даже перед расстрельной командой кричать, что «Чичерина» – это не попса!)… и ведь заметьте – без какой-либо нарочитости, ну, с таким видом, будто песенка такая, ни к чему не обязывающая, с элементарным сюжетцем: какая-то там дамочка опоздала на свидание… ну и хрен с ним. При этом
Еле дыша,
Катится шар,
С ветки на ветку,
Неспеша…
Несколько элементарных слов – и картина жаркого душного летнего дня становится не просто видимой – осязаемой! Слова просты до горя, но подобраны так, что их ассоциативные поля рождают картину, и вместе с тем не заглушают смыслом музыку. Здесь почти идеальное сочетание текста и мелодии, причем текста высококачественнейшего. «Жара» – в городе жара: всё сказано небрежным словесным мазком:
…правый каблук
провалился в асфальт…
Фонетические ассонансы возникают при этом, мне кажется, совершенно случайно – откуда всё-таки у Дроффа с компанией такой дар: «дыША – ШАр – неспеША» (тяжелое дыхание замученного зноем человека) или «ПРАвый – ПР[A]валился»? И тем не менее, сказанного достаточно, чтобы признать – мы имеем дело просто-напросто с поэзией, только и всего. Не с никому не нужными перформансами, инсталляциями и претенциозной конкретной поэзией – с самой что ни на есть обыкновенной (она же единственная) поэзией. В свете всего этого огрехи вроде «жареного солнца больших городов» и вовсе незаметны. Да и с другой стороны, «жареное солнце»… почему бы нет?
И вот такая-то жара и задаёт жару на весь альбом, на все остальные 13 треков. Можно банально перечислять поэтические находки команды, но зачем – поставьте альбом и услышите сами.
Там, где спины слепых камней
Моет лапой солёной море…
Удивительно многозначна странноватая «Кукла» с хипповой гитарной интродукцией: только через энное число прослушиваний понимаешь, что здесь имеется в виду марионетка на ниточках: до этого пребываешь в каких-то смысловых лабиринтах, обманутый магией сочетания слова и звука
Красные ниточки слёз –
Всё правильно, только
Не надо всерьёз,
Не надо надолго…
И особенным выступом всплывают слова про «зашитые вены», «я плачу – ты улыбайся». «Кукла» – пока что наиболее герметичная, «закрытая» из вещей команды. И вместе с тем – это пример многослойности их музыки, серьёзного подтекста. Конечно, авторы этого номера не подозревают (да оно и не нужно) о трактовке образа куклы в традиции европейского искусства (корни которой в индоевропейском фольклоре), где кукла всегда является экстраполяцией мёртвого человека, т.е. трупа – в прямом или переносном смысле, а иногда – прямой персонификацией смерти. Всевозможные взаимные превращения человека в куклу (Голема, Щелкунчика и т.п.) и куклы в человека (Пиноккио и т.п.) соответственно означают смерть или воскресение. Но тут с нашими музыкантами уже начинают свою подсознательную игру архетипы, поэтому не будем касаться столь сложных проблем в беглой рецензии. Скажем только, что смерть – вечно присутствует на работах «Чичериной» как бы веселы и на первый взгляд беззаботны они не казались. Особенно это сказалось во втором альбоме команды, «Течении», который резко отличается от «Снов», и о котором речь пойдет чуть ниже.
Не стоит сбрасывать со счета, что всё творчество этой группы репрезентуется через женщину, что само по себе накладывает отпечаток на то, как и что подаётся слушателю. Прямая связь женщины со смертью, с землёй, её хтоническая сущность подмечена давно и не мною. Поэтому, скажем, песню «Мало» можно воспринять и трактовать как угодно: как песню о сексе, как песню о смерти (то есть о вечно сопряженных Эросе и Танатосе).
Пойдем к скалам,
Я покажу тебе, где прячется солнце ночью…
…как умирают птицы от любви
к небу!
Солнце во всех мифологиях мира ночью умирает. Скалы (горы) – это синоним пещеры, тесного узкого пространства, отождествляемого с погребением, с гробом. К тому же пещера – явный вагинальный символ, который также несёт скрытую семантику погребения, смерти.
Вам кажется – меня заносит? Что поделать: любое произведение искусства вызывает цепную реакцию ассоциаций, которые зачастую и не снились самому автору. Мне представляется явным призыв к смерти в «Мало», хотя кому-либо другому может показаться нечто прямо противоположное – что ж, и это верно! Искусство – калейдоскоп, постоянно меняющийся, многосторонний, причудливый, но вместе с тем всегда изначально данный в изначальном количестве материала. В своё время Одиссей провёл в забытьи (= был мёртв) несколько десятков лет в гроте Калипсо (в скалах!), которой и сотни лет было мало.
Одиссей, между прочим, это вновь всё та же пресловутая дорога…
Второй, неслышимый с первого раза, уровень присутствует даже в такой, казалось бы, непритязательной вещи как «Африка», которая оказывается построенной на антитезе образа недосягаемой (досягаемой) Африки (синонима рая) и обыденности («сонные глаза»). «Африка» – при всей своей внешней музыкальной «попсоватости» – пожалуй, самая радикальная вещь альбома по смыслу, поскольку только здесь присутствует критерий противопоставления и неудовлетворенность жизнью, от чего, как известно один шаг до протеста, а оттуда – до бунта. Упаси меня боже пророчить «Чичериной» бунтарскую карьеру – я прекрасно отдаю себе отчет в том, на каком свете я нахожусь, но как общий план, как, в конечном счете, тенденция… это весьма и весьма характерно.
«Луна», «Сны» и «Уходя уходи», по-моему, самые интересные в музыкальном плане треки, хотя «Луна» – слишком «женская» работа, чтобы я мог адекватно её понять и принять. Неожиданные резкие перепады тональности окрашивают эту вещь в какой-то драматический, даже едва ли не трагический оттенок, хотя в тексте ничего особо драматичного не наблюдается. «Сны» несколько выпадают из музыкальной ткани альбома из-за фанковых гитарных приёмов, которые, тем не менее, придают музыке именно тот привкус ночной кошмарности, какой присутствует в тексте – как и остальные, плотно затрамбованном яркими метафорами:
…сны крадутся вереницей…
гнёзда вьют в умах уснувших
из пустых и лёгких слов…
заползают под подушку,
как испуганные звери…
И, подобно обвинению –
Сны тебе не снятся,
Сны тебя боятся,
Сны тебе не снятся –
Просто сны тебя боятся!
«Сны», как альбом в целом, лишены иронии, лишены скепсиса, лишены самоедства и неврастенических всхлипов. Всё это, правда, заставляет призадуматься о будущем команды – перечисленные свойства суть родовые признаки попсы – если бы не последняя, завершающая альбом композиция «Уходя уходи», которая оказывается неожиданно, резко противоположной настроению всех предыдущих треков. Эта вещь исключительно – уже прямо, без обиняков и аллюзий – о смерти, а заключительные звуки её коды, воспроизводящие затухающие сигналы больничного кардиографа, производят несколько гнетущее впечателение и задают общую суицидальную окраску следующему альбому, «Течению» – не в пример более мрачному и тёмному по сравнению со «Снами». «Уходя уходи» еще сильнее выламывается из общей структуры альбома, поскольку сделана в манере Red Hot Chili Peppers.
Таковы, в общих чертах, «Сны Чичериной» – хороший пример того, как простая и внешне незамысловатая работа может оказаться едва ли не эпохальной. Ограниченный тираж альбома вышел с бонусной довеской, треком “Про Буку”, отсутствие которого в основном издании ничего не убавляет, а может быть, даже и к лучшему, поскольку подобного рода “бонусы” всегда вызывают в памяти финал Abbey Road и, как следствие, упрёки в подражательстве и неоригинальности. Впрочем, это и хорошо, что «Сны» во многом неоригинальны и столь пестры и разнородны.
Никто и не собирался получать концепт от начинающей российской команды в 2001 году!
4
Второй альбом «Чичериной» ожидался с некоторым страхом.
Такова обратная сторона удачного дебюта – боязнь, что второй шаг окажется провальным. Между прочим, часто так и случается – и в рок-музыке в том числе: великолепный альбом, и… всё, бэнд сгинул с горизонта. «Чичерину» в этом смысле подстерегали две опасности: первая, которая висела, собственно, над ней всегда: опопситься, пойти по «первому пути», о котором говорилось чуть выше. Вторая, создать нечто неудобоваримое, попытаться замахнуться на какую-нибудь «крупную форму» (хотя бы и на концепт, почему бы и нет – в «русском роке» каждый второй альбом претендует на «концептуальность»), и таким образом, угробить самих себя.
Нужно сказать, что самые худшие страхи, слава богу, не сбылись. Говорить о какой-либо попсовости после выхода «Течения» (Real Rec., октябрь 2001), конечно же, невозможно. Если и были какие-то подозрения, базировавшиеся на отдельных моментах из «Снов», плотный, местами откровенно грязный саунд альбома развеял их напрочь. Концепта также не появилось – хотя кое-что свидетельствует о том, что была такая задумка: попытка связать все треки одной темой «течения» – альбом начинается со журчания воды, журчанием воды он и заканчивается. Но и всё – больше ничего концептуального.
Однако, несмотря на то, что «большие страхи» не оправдались, достичь уровня «Снов» «Течению» не удалось, хотя, признаю, технически он изощреннее и сильнее. Группа не повторяет найденный в «Снах» прозрачно-объемный саунд, а использует произвольную стилевую эклектику, вплоть до прямых цитат (согласен, что неосознанных). Человеку, выросшему на рок-музыке, «Течение» неминуемо будет напоминать то Alanis Morrisett, то Nirvana, то Sly & the Family Stone, то Joy Division, то Янку Дягилеву, то Земфиру, а то и Rolling Stones времён их психоделических экспериментов (слушая финал “Океанов” и альбома вообще, никак не отделаться от ощущения, что слушаешь Sing This All Together / See What Happened). А это, как говорят не вполне владеющие русским языком мои соотечественники, “не есть хорошо”. Всё-таки индивидуальный саунд стоит очень дорого, и многие команды так и гибнут в неизвестности, не нащупав его. “Чичериной” в этом смысле несказанно повезло – уже первый альбом явил их во всём великолепии. Второй оказался “альбомом без лица”.
Еще раз (надеюсь, последний) проведу аналогию: в подобной ситуации в 1993 году оказалась американская команда REM, которая на рубеже 80-90-х серьёзно претендовала на место лидера всего англоязычного рока. Имея оригинальнейший саунд, сильнейших музыкантов, выпустив ряд впечатляющих альбомов, эта команда позволила себе поддаться моде на грандж (главное, зачем? они к тому времени уже прочно стояли на ногах как в творческом, так и в финансовом плане) и записала Monster – пребанальнейшую работу, представлявшую собою по большому счету набор треков в духе всё той же Nirvana, Soundgarden, Nine Inch Nails и пр. т.п. После этого альбомчика звезда REM покатилась под откос. Хотя последующие работы вновь показали команду во всей силе, их уже не воспринимали как серьёзных лидеров; сегодня же о REM не встретишь и глухого воспоминания.
Я не утверждаю, что «Чичерину» постигнет та же участь – они еще только идут в гору и до положения REM им еще далековато. Я просто предостерегаю от некоторых ошибок, самая большая из которых, на мой взгляд, заключается в утрате индивидуального саунда. Можно погоняться за экспериментами, можно побаловаться цитированием, но всё с условием, что саунд никуда не денется. Потому что, если он пропадёт, то даже характернейший вокал солистки не спасёт команду от творческого краха.
Вот такие мрачные мысли навеяло мне «Течение». Альбом действительно тёмен – и в смысле настроения, и в смысле иных текстов. Особенно грешит этим «Наедине» – вещь страшненькая, если вдуматься. Некоторые треки нарочито мрачны – в таких случаях покойный Лев Толстой говаривал: «Он пугает, а мне не страшно…»: лучший пример – «Точки», производящие впечатление натянутой страшилки. «У тебя под матрацем есть пистолет…» – ну, это явный промах, тем более, что пистолет уже присутствует (в «Сломала себя», по-моему, худшей вещи альбома).
Вообще, надо признаться, я бы назвал этот альбом не «Течение», а «Игры со смертью». То, что в «Уходя уходи» было сделано естественно и со вкусом, и потому трогало душу – во многих местах второго альбома напоминают действительную игру, даже попытку иронии над смертью. Но тут, однако, необходимо заметить, что, во-первых, ирония – не «чичеринская» стихия и иронизировать у них не получается; во-вторых, опыт (а он известно, чей сын) свидетельствует о том, что играть со смертью не рекомендуется – особенно поэтам, особенно музыкантам. Лучше касаться этой темы вскользь, опосредованно, как в «Снах». Прямой контакт нежелателен. Я могу привести многостраничный список поэтов, музыкантов, вообще творческих людей, которые начали играться со смертью на словах, позабыв о силе слова – да так и заигрались до смерти. Лишь несколько имен: Дягилева, Башлачев, Цой, Кобейн… Смерть, по всей видимости, напрочь лишена иронии и юмора. Тем более, если слово искреннее, как несомненно, искренно оно во «Врачах», одном из самых сильных и одновременно самых депрессивных треков альбома.
«Врачи» продолжают ту же «больничную тему», что и «Уходя уходи», но уже открытым текстом
Тоньше, тоньше, смелее, смелее,
Кап-кап ниточка от края до края,
И не больно – это плохо, что не больно,
Это значит я, наверное, умираю…
Этой теме вторит «Наедине»:
…знаешь, мне тоже казалось,
что я никогда не умру.
И еще – мрачнейший «Сон в новогоднюю ночь» (вот уж поистине тень Башлачева!):
…По стене и по паркету
потекли мои мозги…
И усталость навалилась, словно мрачная гора.
Ты пришла – не удивилась:
В голове моей дыра…
Кстати, эта песня – пример той самой неудачной иронии, о которой я говорил. Но если ирония неудачна, то саму вещь никак неудачной не назовешь. Интересно, что на одном из сайтов, посвященных «Чичериной» (chicherina.com), эта песня была названа «весёлой». Но это уже – к вопросу о том, кто, что и как пишет в ру-нете…
Весёлость, впрочем, есть и в «Течении», несмотря на общий минорный тон. Это яркие пятна несомненных удач команды: «Блюдца» (единственный трек альбома, имеющий коммерческий потенциал и пущенный по радиостанциям), «Комета» (эту вещь лично я считаю самой сильной в «Течении»), «Радиоволна» и великолепные прихиппованные «Пожарные», вещь абсолютно чумовая, изящная и – подобно «Жаре» – точно передающая картинку реального бытия (то ли мне такие картинки очень нравятся, то ли «Чичерина» – гении именно таких картинок?)
Я ни в коем случае не считаю «весёлость» основным критерием качества песни: мажор – хорошо, минор – плохо. На том же «Течении» замечательная меланхоличная «Не поздно» и убойно-злобная «На грани», доказывающая еще раз, что негатив не должен сублимироваться в сопливое нытьё, а хорош в качестве боевого взбадривающего средства, типа «озверина» – что очень хорошо понимали панки, хотя «На грани» сделана в ключе не панка, но гранджа – стиля, панку родственному, но более вялому и дохлому. Но всё-равно, вещь хороша! Особенно там, где «мой учитель забил на уроки» – звучит примерно как «президент забил на президентство».
А как ловко «Чичерина» расправляется с пусто-болтающими «Мумием» и Земфирой:
У неё СПИД, она скоро умрёт!
В подворотне нас, кажется, кто-то ждёт.
И он идёт за тобой, всё идёт и идёт…
Всяк, кто слышал два соответствующих хита двух упомянутых поп-персонажей, не может не согласиться, что перед нами настоящая убийственная пародия. Значит ли это, что группа таким образом сознательно дистанцируется от своей аудитории, то есть подростков, нивелируя пародией все эти «пистолеты»? Не знаю. Но хочется верить, что так оно и есть. Ибо подросток «существует» как подросток всего лишь несколько лет, а рок-команда – годы и годы, и было бы обидно, если бы все эти годы выросшие и физически, и духовно музыканты продолжали старательно изображать из себя творческих карликов.
Как говорится, время покажет. А пока
Наступают ураганы…
Может, я еще сплю?…
«Океаны» полны предчувствий, грохота и одноцветных барханов, переходящих в исчезающее течение воды с прослойками из фрагментов песен альбома. «Океаны» – вещь практически безупречная: остаётся сожалеть разве что об её коротком формате, да о «радио»-вступлении (на ум приходит «Радио Африка», не к ночи будь помянуто).
…Последние «капли» «Течения» – это кусочек «Пожарных». И если «Уходя уходя», финал «Снов», прозрачно намекала на мрачную тональность следующего альбома, то, возможно, эти самые «Пожарные» обещают нам нечто «в серебряных касках, доброе, ласковое». Но это так, ненавязчивое пожелание.
А что касается ураганов, то они вот-вот наступят. Это точно.
Опубликовано в журнале “Гильза”, Днепропетровск, 2001 №2
Статья опубликована в журнале “Гильза”, Днепропетровск, 2001 год №2
